Интервью лучшего бомбардира «Томи»: работал таксистом, служил в Туркмении, получал 50 долларов

Сегодня здесь разговор с лучшим бомбардиром «Томи» Максимом Казанковым – в этом сезоне он забил 9 голов, а его команда идет в ФНЛ на 9-м месте. Казанкову – уже 32, но он провел в РПЛ только один сезон в составе «СКА-Хабаровска». По истории Максима можно снимать сериал из шести эпизодов.

– Ты родился родился в Ашхабаде, в семье известного советского футболиста Сергея Казанкова. Главное впечатление от Туркменистана?

– Да много их. Мусульманская страна, особое воспитание. После 23:00 если идешь по городу без паспорта, могут остановить и закрыть. Потому что комендантский час – все закрывается, ничего не работает. Это было в моей молодости, но сейчас обострилась ситуация.

– Твой отец, когда заканчивал с футболом, параллельно работал таксистом. Что помнишь из детства?

– Я был совсем маленький, не особо помню. Знаю, что он был играющим тренером. Помню, сижу на матче, команда отца проигрывает. Я говорю: «ты лучший бомбардир, можешь выйти и забить?». Друзья отца меня поддержали, стали агитировать за выход на поле. Но он так и не вышел, а ребята его проиграли.

– Сейчас Туркменистан считается одной из самых закрытых стран в мире, есть культ личности главы государства, жесткая идеология. Туда правда тяжело попасть туристам, а местным сложно выехать за границу?

– Все сложно. Раньше было проще. В Россию попасть нетрудно, а вот с визами в другие страны дело может затянуться. Если выезжаешь за границу, не можешь тратить с карты больше 50 долларов в день.

Страна очень закрытая. Чтобы получить визу в Туркменистан, нужно много времени и сил. Проще слетать в другое место. Еще и дешевле получится. Виза в Туркмению стоит примерно 400-500 долларов.

– Туркмению называют Северной Кореей в миниатюре. Только без ядерной бомбы. Чистые улицы, все улыбаются.

– Вряд ли улыбаются, но отчасти верно. У всех Туркменистан ассоциируется со средней Азией: Узбекистан, Таджикистан. Но это не так. Ашхабад – один из самых красивых городов, где я был. Недавно знакомый поехал туда и удивился, когда не увидел людей на улицах. Все сидят в квартирах и почти никуда не ходят. Не знаю, с чем это связано. Но там чисто и красиво, автобусные остановки с кондиционерами. Для жизни все есть, но не все люди там счастливы.

Когда в 2006-м за 10 дней до Нового года умер президент Ниязов, сказали, что праздника не будет. Был траур. Если в машине громко играет музыка – штраф, если в кафе играет музыка – тоже штраф. Праздника и веселья не было, Новый год отменили. 31 декабря все-таки сделали красиво: за день нарядили город и разрешили праздновать.

– Твоя семья жила богато или бедно?

– Средне. Мое детство пришлось на перестройку и распад СССР. Помню, как были рубли, а потом появились манаты. Бензин всегда был дешевый, три копейки за литр, поэтому люди могли позволить его себе.

– У страны одни из самых больших запасов газа, небольшое население (5,5 млн чел), но в интернете куча видео, как народ стоит в очередях за хлебом.

– Не сказал бы, что все так плохо. Страна богатая, но влияние Советского союза велико. Главная проблема Туркменистана – коррупция, каждый хочет хапнуть. Есть богатейшие люди, очень, а остальные люди очень бедно живут. В столице еще нормально, но в провинциях, думаю, все не очень.

– Ты начинал в Туркмении – сколько там получают футболисты? На что хватает?

– Первая зарплата, еще до армии – 50 долларов, но я ее не получал. В «Нисе» были задержки. Мне так и не отдали деньги примерно за год. Некоторым начали выплачивать спустя полтора года, но я уже перешел в «Копетдаг», поэтому денег не увидел. 50 долларов для 17-летнего парня в Туркменистане – нормальные деньги. Моя мама работала на хорошей должности и получала где-то 100 долларов.

– А в России какая первая зарплата?

– С Россией эти деньги не сравнятся. Когда переходил в «Газовик», главный тренер Александр Аверьянов спросил, сколько я зарабатывал в «Ашхабаде». Я соврал и сказал, что 200 долларов. А то скажу 50 и мне ее на столько же увеличат. Аверьянов попросил никому об этом в клубе никогда не рассказывать и что если президент меня об этом спросит, надо назвать 1000 долларов.

Аверьянов сделал мне зарплату 2000 долларов, в семье все офигели. В «Ашхабаде» я мог на эти деньги сразу «семерку» купить. У нас весь город на них ездил и мне очень хотелось всегда такую белого цвета.

– От армии нельзя было откосить?

– В Туркменистане с этим очень строго, призывной возраст с 17 лет. Меня однажды заметили на Кубке президента страны, приглашал казанский «Рубин». Там были такие условия! С туркменскими не сравнятся, я очень хотел уехать! Мама запретила. Потому что если я уеду и не отслужу, у нее будут проблемы на работе и могут забрать квартиру. А если отслужу – могу ехать куда угодно.

В армии служил два года. Получалось играть в мини-футбол, параллельно работал в прокуратуре. Нас то закрывали в казарме, то отпускали на какое-то время. С точки зрения спорта можно потерять важное время, но не служить невозможно. Или ты должен быть комиссован из-за серьезных проблем со здоровьем.

– Ты не заигран за сборную Туркменистана. Никогда не хотел?

– Хотел, конечно. Когда меня начали вызывать, я служил в армии. После службы один раз поехал с командой на выезд в Камбоджу на отбор Кубка Азии или ЧМ. Сидел на замене, на поле не вышел. Потом уехал в Россию.

Когда со «СКА-Хабаровском» выходили в премьер-лигу, мне опять поступило предложение приехать в сборную. Но чтобы играть, по новому закону нужно отказаться от российского гражданства и оставить только туркменское. Я не мог отказаться, потому что это затруднит карьеру.

– Уровень туркменского футбола – это ПФЛ или даже ЛФЛ?

– Уровень ПФЛ за последние 8-10 лет серьезно упал. Раньше вторая лига могла обыграть первую, легко. Сейчас на равных с клубами ФНЛ могут играть только клубы с первых мест в ПФЛ. Раньше уровень чемпионата Туркменистан был такой: две-три команды могли бы играть в ФНЛ и быть в середине таблицы. Сейчас – не знаю. Многие футболисты показывают себя, финтят, работают на публику. Но логики в этом мало.

– Твои самые жуткие футбольные условия – в Туркменистане? Расскажи про инфраструктуру.

– Сейчас есть стадионы, прошла Азиада. В Ашхабаде более-менее, а в других регионах раздевалки были похожи на бараки с пластиковыми стульями, горячей воды почти никогда не было. Для меня тогда это было нормальным. Но когда я приехал в «Рубин» на просмотр и увидел базу в Казани – это был шок. Невозможно после этого перестать думать о возвращении. Я очень хотел уехать. И получилось. Я был в шоке даже от того, что команды заезжают на базу, что это вообще возможно. Что в холле играет музыка, все смеются, что кормят.

– Что еще удивило, когда попал в Россию?

– Я не знал о существовании зимней резины, что есть шипы или липучка. Чтобы на Новый год в Ашхабаде выпал снег – такого почти не было. И все катаются по дорогам как на льду, ни у кого нет шипов или липучки. В Туркменистане было просто: купил новую резину, потому что старая лысая. И все. Никакой сезонности.

– За 4 года из ПФЛ до премьер-лиги – это круто, но до этого ты год жил без футбола и думал закончить.

– Год поиграл в Узбекистане по туркменскому паспорту. Там лимит «3+1», где один это человек с азиатским паспортом. Поехал туда, чтобы заработать на свадьбу, предлагали 6000 долларов в месяц. Это раз в пять больше, чем в «Соколе». Плюс подъемные 10 тысяч. Это большие деньги.

Отыграл один сезон, появились предложения из России, но я почему-то стал считаться легионером. Меня хотел «Долгопрудный», но из-за проблем с гражданством я остался без клуба. Пока я играл в Ташкенте, в России приняли закон: ребята с двойным паспортом не считаются легионерами, если не заиграны за сборные. А у меня в трансферном листе почему-то стояла отметка, что я заигран. Но я просто ездил в Камбоджу с Туркменистаном и на поле не выходил.

На тот момент у меня работал знакомый в РФС, он помогал решать вопрос. Я год не играл в итоге и за месяц до рождения ребенка пошел работать. Таксистом на своей машине. Дня три поработал, потом решил: не мое. Ну и в 2014-м перезапустил карьеру в Ижевске.

– На что ты жил этот год?

– В Москве много турниров: ЛФЛ, Автолига, Бизнес-лига. Каждый вечер был расписан и я постоянно за кого-то играл. За приезд платили две тысячи, за победу – еще столько же или чуть больше. Играл за богатеньких дядек на «Мерседесах», которые хотели своих друзей обыграть. В плей-офф с каждым разом призовые мне увеличивали. Вышли в финал какого-то турнира, пообещали 10 тысяч за победу. Но мы проиграли. Ну и как-то закрутилось – начались постоянные приглашения за кого-то сыграть.

Супруга параллельно работала в «Сбербанке». Были мысли закончить, но она поддержала. Поверила, что в следующее трансферное окно я найду команду. В Ижевск она со мной не поехала и осталась в Москве. А смысл? Мне дали зарплату 40 тысяч, как вдвоем на это прожить? Три месяца там играл, а потом перешел в «Домодедово».

– Твой старший сын занимается футболом. Ты хочешь, чтобы он стал профессиональным игроком. Зачем? Обычно футболисты не хотят, чтобы дети повторяли их судьбу.

– Мы с женой постоянно спорим. Я считаю, что трудности закаляют, а мужчина должен проходить через сложности. Не все будет так хорошо. Супруга считает иначе, потому что наш путь был непростым. Но мой отец играл, я тоже футболист. Хочется преемственности. Но решать он будет сам.

– В прошлом сезоне «СКА-Хабаровск» от тебя отказался, хотя ты был в порядке. Почему?

– Перед последним туром получил травму, а до этого две игры сидел на скамейке. Не знаю, что случилось. Перед отпуском позвонили из клуба и сказали, что не видят в команде. А у меня год контракта. Не проблема, давайте решать вопрос мирно, ведь меня все устраивает. Слава богу нашелся вариант с Томском.

– Ты много играл за Уралом – и Хабаровск и Владивосток. Как справлялся с режимом?

– Во Владивостоке не обращал на это внимание. В Хабаровске было иначе. Александр Григорян поспособствовал тому, чтобы я научился готовить себя к матчам после многочасовых перелетов.

У нас была тренировка после перелетов: попариться в бане и ни в коем случае не засыпать. Всеми силами, даже если до полуночи еще много времени, засыпать нельзя. Состояние не очень, но надо терпеть. Зато после таких мучений и сна в нужный момент восстанавливаешься довольно просто.

– Григорян – фрик?

– Александр Витальевич очень оригинальный человек. Таких, наверное, больше не встречу. С ним не соскучишься. Григорян мог настроить команду, у него свое видение футбола: где-то оно проходило, где-то нет. В Хабаровске прошло, ведь мы вышли в РПЛ. Вклад Григоряна в это точно был, хоть он и ушел за полгода до этого.

Григорян устраивал боксерские спарринги, ставил футболистов против друг друга или против людей из тренерского штаба. Перед матчем с «Рубином» в Казани он раздал нам текст песни и попросил выучить, чтобы на завтраке или на обеде перед игрой мы спели. Я жил с Довбней вместе, а они с Григоряном в «Луче» работали, он привык к такому. Первый раз наша песня Григоряну не понравилась, попросил спеть заново, поазартнее. И баттлы танцевальные были и много что еще. Он расслаблял нас таким образом, это помогало.

– Ты забил уже 9 голов за «Томь». Какая задача у клуба?

– Не вылететь. Другой никто не ставил. Стыки? Можно дотянуться, но официально об этом руководство не сообщало. В Хабаровске была задача – стыковые матчи, попасть в четверку. Были бонусы. В Томске такого нет, никто не встречался с нами. Мы играем от матча к матчу, а весной посмотрим, где окажется.

Я хочу сыграть в стыках и забить больше, чем в прошлом сезоне. Я приходил в «Томь» с надеждой, что мы будем идти наверху, а не болтаться в середине. Когда сезон начался, многие ребята, с кем играл, считали, что мы выйдем в премьер-лигу напрямую или через стыки. Но помним историю прошлого сезона, когда на паузу «Томь» уходила второй, а потом потеряла половину игроков.

Команды сильно обновилась, много травм, ситуация тяжелая. Но очки набираем, не отпускаем далеко четверку лидеров. Впереди четыре важных матча, от них будет зависеть, что нас ждет весной.